| Зайчуган моей души сидел и дрожал, потому что в кустах одному – ему было безумно холодно и одиноко. А еще страшно. Ведь понимал, что так и просидит там и продрожит все, что уготовано судьбой. И дал он бой – себе, в себе с собой! Но, все равно, не перестал дрожать, дрожал и дрожал. Помнил, что его ждет друг, и что задолжал ему столько долгих лет общения, но даже за голову схватиться не мог – занят был своим дрожанием. Зато схватки в голове продолжались независимо от интенсивности его вибраций. Он думал о любви, о том, как бы он любил своего друга, как бы делал для него все, чтоб только тот был счастлив.
Думать, то он думал, но продолжал сидеть под своим кустом и дрожать. И дрожать уже от обиды: что друг о нем не думает, что он к нему не едет, бросил его в одиночестве, позабыв, как им бывало радостно, только от одного сознания, что они есть друг у друга. Наш зайчонок знал, что обида – это пламя, которое может спалить дотла его любовь, и, поэтому он искренне боролся со своими обидами, и, так усердно, что начинал обижаться на себя. Обижаться за то, что обиделся на друга. Винить себя в том, что друг не едет к нему из-за того, что может обжечься его обидой. А сам он не ехал, потому, что учился прощать, учился принимать всеми своими четырьмя лапками подачи судьбы и ее мячики. Судьба, конечно, очень любила с ним играть. Постоянно подкидывала ему все новые и новые мячи, думала, видно, что он их будет ловить. Думала, что поймав очередной, помчит он к другу и будут они, веселится, играя в него. Но он их не ловил, а изворачивался от них, чтоб не получить по голове или по более мягкому месту — ведь все равно больно. Он на них смотрел и думал «за что меня все бьют да бьют, что я сделал не так?». И однажды, такой мяч, все-таки угодил в его голову. Покатился зайчик мячиком по тропинке, подпрыгивая на ухабах, долго ли катился, коротко ли, но прикатился куда-то, где ему стало так холодно, что он даже открыл глаза. Страшная старуха уже схватила его за обе его лапки и тянула за собой. Он, с перепугу, узнав, что это бабушка-смерть, стал отбиваться, кусаться. Но, что такое два зуба? Хотя, если представить, что это клыки, то ими, ого-го, что можно сделать, загрызть можно! И так он усиленно сопротивлялся, постоянно помня, что не увиделся с другом и не сделал его счастливым, что вдруг вырвался из рук его держащих, и, вскочив на лапки, собираясь дать деру, увидел, что стоит в развороченном сугробе, и что его оттуда, вообще-то доставали. Видно, чтоб не замерз от своей обиды насмерть. Снежинки, кружась, спускались на мокрый от слез нос, щекотали, мечтая рассмешить; солнышко, пригревая, пыталось осушить их навсегда; колокольчик позвал в дорогу, напомнив, что скоро Новый Год. А это такой чудесный праздник, такой волшебный! И увидел зайчишка картинку, себя со стороны: как сидит он под кустом и зуб на зуб не попадает, хотя целится каждый раз старательно, но все равно не попадет. И вспомнил, как только, что с клыками был. Заяц и с клыками. Ну, не умора ли?! И, так он рассмеялся, что захотел прямо сейчас рассказать своему другу, какой он с ними смешной. Но как добраться быстро и в срок?! Ага, эврика! Нужно только захотеть! И вот тогда весь мир закрутится вокруг тебя и сделает все, чтобы исполнить твое желание. Мир и «закрутился на одной ножке»! Ведь там, на другой стороне ждал и мечтал его Друг о том же самом — о встрече, о любви, о счастье. И вот стал собираться в дорогу наш зайчонок. Но вдруг! |
| Что и когда и как случилось, что, когда он надел карнавальный носик клоуна, подкрасил губки, и, чихнул, он вспомнил, что он и не Он вовсе, а Она. И тогда Она, натянув длинную юбочку, глянув, раскосыми глазками в зеркальце судьбы, поправив длинную накладную челочку (паричок украсить любую головку) — зная об этом, полетела на крыльях любви, вовремя вспомнив о левитации – по направлению Лондона, так как там любят всех, кто весел и всех, кто любит участвовать в клоунаде. Самые веселые люди и звери живут там, значит там и ее любимый дружок обитает – он же самый развеселый из всей вселенной живых!
P.S. « — Стой, стоять, руки вверх! – прозвучало где-то очень, очень рядом. – Ты сдаешься? — Да, — лапки потянулись вверх и остались там торчать — больше никакой холодной войны, я люблю твои шутки, с ними интересно и познавательно! — Тогда пошли! – Он потянул ее за собой за обе лапки – я покажу тебе чудо-машину! — Машину? Не… ну, давай, хочу посмотреть на твое чудо! А это, правда, М А ш ИН а? — Да, и, она живая! »
|